Михаил Герасимов
Раскрылись синие провалы Глубоких, тающих высот. Небо наливаться стало Медом из осенних сот.
Светлыми паутинками Стекает со жнивий сок. Прощальными голосами тинькают Птицы в золотой песок.
Тушканчик скачет сиротливо Над выпитым жнивьем И затягивает тоскливо С ветром песенку вдвоем.
Над водою просветленной Туман застыл, как нежный снег, И долгим бегом утомленная Река свой умеряет бег.
Вдали с колосьями телега Плывет, как домик золотой. Медвяная струится нега Над увядающей землей.
Разбухли пашни, точно тучи Дымят горбатые поля, И жирно смазала онучи Как деготь черная земля.
Кричу худой, уставшей кляче,— Уперлась в грязь, хоть не кричи. В овражках снег последний плачет, И бродят черные грачи.
Грачи по снегу, что монахи, Гуляют чинно и галдят. Парнишка в продранной рубахе Гоняет по холмам телят.
Свистит на кочке рыжий суслик, За ним упала узко тень. Ручьи — серебряные гусли Звенят немолчно ночь и день.
И светлыми весна глазами Глядит на пашни, на село, И над горбатыми полями Опять сиянье расцвело.
Мы все возьмем, мы все познаем, Пронижем глубину до дна. Как золотым цветущим маем Душа весенняя пьяна!
Нет меры гордому дерзанью: Мы — Вагнер, Винчи, Тициан. Мы новому музею — зданью Воздвигнем купол, как Монблан.
В кристаллах мрамора Анжело, И все, чем дивен был Парнас, Не то ли творческое пело, Что током пробегает в нас?
Воспитывали орхидеи, Качали колыбели роз,— Не мы ли были в Иудее, Когда любви учил Христос?
Мы клали камни Парфенона И исполинских пирамид, Всех сфинксов, храмов, пантеонов Звенящий высекли гранит.
Не нам ли на горе Синая, В неопалимой купине, Как солнце, красный стяг, сияя, Явился в буре и огне?
Мы все возьмем, мы все познаем, Пронижем неба бирюзу. Как сладко пить цветущим маем Животворящую грозу!
Люблю я зарево вагранок - В нем небо звездное ясней, Люблю куски стальных болванок, Меж вальцев превращенных в змей.
Люблю, когда под паром молот Сжимает сталь в снопах лучей, Люблю ковать, силен и молод, У пасти огненной печей.
Люблю парить в полете смелом - Ведь я волен, ведь я ничей,- Железным извиваться телом, Как домны золотой ручей.
Люблю я труб заводских струны, Гудок, будивший паром медь. Я знаю - красный флаг коммуны Над миром будет пламенеть.
Лучист восход, янтарно небо, И все шафранней лик зари. В волнах бестрепетного хлеба Плывут ритмично косари.
С колосьев перерослых Каплет золотая роса. Как взмахивающие весла, Тут и там блеснет коса.
В ладонях золотыми рыбами Скользят снопы усатые. Горят скирды огненными глыбами И солнечными парусами.
Широколиственный и юный, Увенчанный багрянцем клен Глядит на золотые дюны, Где кос созвучный перезвон.
Вдали — маяк на взморьи жнивий - Горит колокольный шпиц, И все нежнее и тоскливей Напевы перелетных птиц.
Радужными точками Миражат в небе журавли. Плесканьем крыл — платочками Прощально машут издали.
Как хорошо в лесу дубовом Вдали от улиц и людей Кидать пригоршни желудей В платок тумана голубого.
Они — как золотые пули, Что прожужжали и уснули. Какая тишь, какой покой, Какую вижу даль со взгорья!
А лес — что огневое взморье — Чуть плещет пламенной листвой. Сочатся дубом и рябиной Опушек рыжие обрывы,
Блестят под паутиной нивы. А в небе пояс журавлиный Протянут млечною струей Над присмиревшею землей.
Вся — жизнь, Вся — в бронзовом загаре, Вся — смехоструйный хоровод, С игрою глаз призывно-карих, К нам поступила на завод.
Тебе, как маю, были рады И пением твоим пьяны, Но вот чугунные снаряды Твоей рукой заряжены.
Валов, ремней гудящих струны Напевы грозные поют, А там возлюбленных и юных Твои гранаты бьют и бьют.
Нет, я не мыслю, не поверю, Чтоб ты переменилась вдруг И чтоб была служеньем зверю Дрожь этих стебельковых рук.
Ты, как и мы, сжимаешь крылья И скорбные свои глаза, Пороховой покрылась пылью Их огневая бирюза.
Была цветком над росной далью, Окроплена степной пыльцой, Теперь — овьюженное сталью Сгорает скорбное лицо.
Мимозой золотой апреля Ты расцвела в ветвях стропил, Но лепестки твои истлели В железном зареве горнил.
Звенят леса листвой текучей, Леса — червонные дворцы, Над ними переливной тучей Повисли пьяные скворцы.
Вот сели у столба на струны, Зовут под солнце южных мест. На жнивий золотые дюны Столб бросил потемневший крест.
Вот с проводов упали четки И снова тают в синеве, Лишь тень таинственно и четко Ползет по высохшей траве.
Звените вольными крылами! Сквозь слезы я смотрю в лазурь, И хочется, взмахнув за вами, Умчаться от осенних бурь.
Упорно рвусь в простор нездешний; Где тает зной, цветет трава. А здесь качается скворешня — На пике будто голова.
Вновь зори как мимозы стали, Их золото я полюбил... По раскаленной глыбе стали Ритмично молот бил и бил.
Меня волнует вздох металла, И крики искр — весна, весна Пусть просочится зорькой алой Сквозь дымный переплет окна!
Весна, какие голубые Пространства, поле и река! Стреляли искры золотые Из-под стального кулака.
Какими светлыми глазами Глядят завода корпуса! В машинах, рычагах над нами Не вой, а — птичьи голоса.
Прозрачно-хрупки зори стали В сияньи золотистых крыл... По раскаленной глыбе стали Ритмично молот бил и бил.
Все радостней, Ясней, Счастливей. Пшеницы золотой налив. Прибоем бьется Море жнивий, Разливы огненные нив. Усталою Плывут походкой В поклонах поясных жнецы, Качаются на утлых лодках, Как одинокие пловцы. Пылает небо голубое, Расплавленное В васильках, Захлебываются от прибоя Серпы в иззубренных руках. А рядом Блеск необычайный, Машинным плеском День облит, На нивах плавают комбайны, Как бы морские корабли. Из гавани совхоза Дружно Эскадрой боевой идут, И кланяется ветер южный Друзьям, Помощникам труду. Гудят веселые артели И тракторные плясуны. Вон К небу знойному взлетели Шлифованные скакуны. Нагруженные снопами Машины гордые летят. А там, На пытке, Под цепами Колосьев косточки хрустят. Мне больно Слышать стон пшеницы, Старинную молотьбу, И видеть: Пот течет по лицам, И жилы синие на лбу. Когда же звезд Зардеют лозы, Свисая в предосенний мрак, Мигают нам огни совхоза, Как электрический маяк.
Вешний ветер дышит Вишеньем с полей, На вечерней крыше — Митинг голубей.
Воркотня и крики У трибуны труб. Свежей земляникой Веет старый дуб.
С музыкой и песней, Сбросив снежный сон, Льет река чудесней Ледоходный звон.
Лес, зарей одетый, Машет и зовет. Свеял свитки света Пламенный завод.
Вдохновенны ржанья Зубчатых колес. Вешние желанья Ветер нам принес.
Синеблузой птицей Каждый рвется в даль. Как сияют лица, Как сверкает сталь!
Месяц в синем своде Пригвожден звездой, Ночь зарю уводит Звездною уздой.
Весна так славно наследила На светлорозовых снегах, Цветное платье зацепила На расцветающих кустах.
Твое горячее дыханье Серебряные плавит льды, И зверь, и птица, и сознанье Твои благословят следы.
К земле припала с долгим криком Семья взъерошенных грачей. Как нежно в этом хоре диком Журчит улыбчивый ручей!
Чернеют тут и там озера Из снега выплывшей земли. Опять восторженные взоры Теряю в голубой дали.
Опять так девственно и чисто Блестит извивами река, В ветвях весь солнечный, лучистый Повис тенетник паука.
С ресниц проснувшейся березы Росы стекает бирюза, А подступающие слезы Мои наполнили глаза.
Весенний день, все солнце выше, И все живительней огонь. Как гладит лед на талой крыше Его горячая ладонь!
Снежок в слезах лучист и ясен, Весь мир улыбкой удивлен. Я — зачарованный, как ясень, Я — соком жизни напоен.
Как ярко даже в мутной луже Веселые цветут лучи! В душе, разбуженной от стужи, Лучистый день крылом стучит.
Любовь струится страстным током В крови и молодой коре, В полете лебедей высоком На расцветающей заре.
В душе безгневно горечь тает, Зимы расторгнув синий лед, Она, как ласточка, взлетает В иной восторженный полет.
Брожу во тьме, а надо мною Мерцает золотой маяк, Над океаном зыбкий мрак Он косит огненной косою.
Сверкнув над синей бездной, тает Барашков пенная кудель, Упала в мокрую постель Полудремотных чаек стая.
Мелькают светлые страницы Осеребренных парусов. Под лепет водных голосов Уснули корабли, как птицы.
Люблю во тьме ловить мерцанье - Лик осиянный маяка. Люблю, когда его рука Пронзает волны, город, зданья.
1
Она росла, цвела и пела Шелками взвеянных кудрей. Теперь изрубленное тело — В грязи на заводском дворе. Оскалив стальные зубы, Электрическая пила С визгом и рычаньем грубым Четвертовала на дрова. Я дрогнул зябко в гари жаркой От мимолетной боли, Когда швырнули в кочегарку Отрубленные голени. Слышу тонкий птичий щебет, Шелесты живой листвы. В вечернем и манящем небе, Купаясь, вздрагивала ты. Стыдливо влажные ресницы, Вспыхнув, опустила ниц, Когда они, иль птица с птицей, Как две звезды, стремились слиться. Ласкаю жаркою щекою Берестовый пушок, Продымленной рукою И влюбленной душой. Из топки пахучие струи — Росной рощею дышу. Всплескивают поцелуи Сквозь пламелиственный шум. Перелился в скрытый пламень Березовый сок, И расцвел ночными цветами В медных жилах ток. Я, обожженный и грубый, Как этот уголь черствый, Целую нежно губы Моей невесты мертвой.
2
Когда в душе все сновиденья Куда-то отлетают вдруг, Тебе внезапные моленья Я приношу, далекий друг, Я покидаю город звонкий, Иду в простор немых полей, Где образ призрачный и тонкий Подруги плачущей моей. Там влажною от слез щекою Ласкаю белую кору И прядь зеленую беру Своею грубою рукою. И, дрогнув весь от сладкой боли, Молитву тайную шепчу, Когда погасит вечер в поле Зари венчальную свечу. А ты затихнешь, как живая, Немую грусть мою поймешь И, ветку нежно нагибая, Слезу ненужную смахнешь.